Казарин — Когда-то я был уверен, что моему поколению выпало жить в постистории

Страна воспринималась как нечто, выстраданное другими. Ее завоевали люди с банкнот и мемориальных досок. Казалось, что задача моего поколения — только стирать пыль с памятников и пьедесталов.

Я ошибался.

Оказалось, что моему поколению выпало жить в самый субъектный период истории страны. Что от наших решений или бездействия зависит ее будущее. Что независимость — это теорема, которую нужно доказывать каждый день.

За последние три года некоторые мои друзья стали улицами. Другие — памятниками. Моим внукам в школе будут задавать биографии тех, с кем мы сегодня переписываемся в мессенджерах. Портреты наших современников будут созерцать с украинских банкнот, и единственное, что может этому помешать, — это отсутствие украинских банкнот.

Если раньше каждый из нас был хранителем истории, то теперь нам суждено стать ее соавторами. На фоне нынешних вызовов довоенные проблемы рискуют казаться «теплыми» и «ламповыми». Единственная сложность в том, что наша турбулентность совпала с глобальной — и теперь старые правила и ориентиры перестают работать.

Взрослых в комнате становится все меньше и меньше.

Раньше мы воспринимали Соединенные Штаты как хранителя демократии и мирового порядка. А теперь американские избиратели избрали президентом человека, который угрожает союзникам и заключает сделки с диктаторами. Страна, десятилетиями инвестировавшая в «soft-power», теперь разменивает дублоны авторитета и репутации на медяки мелочной популярности.

Россия долгое время воспринимала себя как антитезу демократии. Уверяла, что ценностей не существует — в отличие от ценников. Что мир построен на цинизме и интересах. Победа Дональда Трампа должна убеждать жителей Кремля в их правоте. В новой реальности Виктор Орбан и Роберт Фицо уже не выглядят рудиментами прошлой эпохи, а скорее пророками новой.

Добавьте к этому рост популярности правых в Европе. Радикализацию повестки дня в старых демократиях. Электоральные неожиданности, рожденные соцсетями, например в Румынии. Центробежные лозунги в странах ЕС. И получим тот же фон, на котором Украина отбивается от империи.

Старая линия противостояния в мире коренным образом изменилась.

После Второй мировой она пролегала между рыночными демократиями и плановыми диктатурами. Считалось, что рынок и благосостояние сами по себе ведут к свободе. Что стоит только включить государство в мировую торговлю — и оно неизбежно станет частью демократического мира. Это было ошибкой.

Новая линия противостояния теперь проходит между рыночными демократиями и рыночными диктатурами. Последние лишены родовых болезней своих предшественников. Они умеют конкурировать, торговать, быть эффективными, а вместе с тем — учиться на ошибках. А еще они способны предлагать населению не только победу марксизма, но и вполне ощутимое благосостояние.

Линия разлома между демократиями и диктатурами стала более тонкой. Когда-то она имела рельеф, потому что опиралась на экономическую модель. А теперь переход к несвободе стал более незаметным, потому что сопровождается не бедностью и дефицитом, а демонтажем институтов и разрушением механизмов сдержек и противовесов.

Нам выпало воевать в условиях отсутствия правил.

Раньше было проще. Мы жили на послевоенном наследии — и любое событие можно было соотнести с аналогами в учебниках истории. Теперь старые правила теряют силу, а редакция новых будет зависеть от исхода нашей войны. Успех России вдохновит другие империи. Наше поражение напугает континент и породит запрос на политиков, которые будут искать мир в глазах Путина.

Если мы потерпим поражение, следствием станут не только миллионы беженцев в ЕС. Не только десятки новых Мариуполей и сотни новых Буч. Результатом станет страх перед силой и готовность преклоняться перед ней. При таких условиях 30-е XXI века будут поразительно похожи на 30-е XX-го.

Проблема в том, что гранды старой Европы долгое время жили в ситуации профицита безопасности. Их неприкосновенность гарантировали США, и они привыкли не оглядываться на военные угрозы. Теперь им приходится заново учиться этому, вооружаться и приучать своих граждан к мысли, что те имеют не только права.

Мы могли бы многому их научить.

В новой реальности мы неожиданно стали фронтменом. Мы единственные умеем топить ракетные крейсеры и сбивать стратегические бомбардировщики. Палить танки десятками и уничтожать загоризонтные РЛС. Вести воздушные бои против современных истребителей и перехватывать гиперзвуковые ракеты.

Только наша армия умеет воевать с ядерной державой. Это мы уничтожили танковый кулак, созданный для броска к Ла-Маншу. Каждый наш пехотинец под Покровском за месяц видел больше войны, чем американский морпех за все время службы.

Война научила нас, что культура — это коллективная память нации. Что злопамятность — это ее же коллективный иммунитет. Мы часто ругаем себя за то, что плохо справляемся с вызовами вторжения. Но вся критика разбивается о тот факт, что нам не с кем себя сравнивать. За последние 70 лет никто кроме нас с таким не сталкивался.

Взрослых вокруг больше нет. Взрослые отныне — это мы.

Источник

Если вы заметили ошибку, выделите необходимый текст и нажмите Ctrl+Enter, чтобы сообщить об этом редакции.